Мои рассказы

← Назад

БРАЧНЫЙ СЕЗОН ЗМЕЙ, ИЛИ ЖЕНСКАЯ ВЕРНОСТЬ

БРАЧНЫЙ СЕЗОН ЗМЕЙ, ИЛИ ЖЕНСКАЯ ВЕРНОСТЬ

— В конце концов, кто-то будет сегодня позировать или нет?

Громкий и сердитый вопрос человека средних лет с небольшим ростом и круглой головой, вершину которой уже давно покинули уставшие волосы, и от которой, шумно разбиваясь, отражались во все стороны проникающие из широко открытого окна солнечные лучи, нарушил тишину в мастерской. Это был преподаватель живописи в своем привычном костюме-тройке коричневого цвета, который он носил долгие годы, не меняя ни летом, ни зимой, и без которого студенты уже не могли его представить. Его вопрос, очередной раз нервируя всех, завис в воздушном пространстве мастерской, среди напряженно сидящих у своих мольбертов студентов четвертого курса художественно-графического факультета Ереванского пединститута, и остался без ответа, как и во время двух прошлых занятий. Дело было в том, что тот, кто позировал, сам лишался возможности писать, и поэтому студенты всяко уклонялись от ремесла натурщика. Для них это было бесцельно пропущенное время.

Серые соколиные глаза преподавателя быстро двигались под его густыми бровями по прячущимся за мольбертами нервным лицам студентов, пытаясь найти среди них «козла отпущения». Ему уже который раз не удавалось заставить кого-либо из группы позировать для остальных. Но было ясно, что на сей раз он был настроен решительно, и скоро кто-нибудь по-любому окажется на старом кресле с потертыми подлокотниками, стоящем в углу мастерской перед темно-фиолетовой драпировкой. Свежий утренний воздух в мастерской накалился от напряженного ожидания студентов.

-Я договорилась со своей подружкой, и она согласилась сегодня позировать для нас, вот-вот она должна подойти! — выкрикнула вдруг одна из студенток из дальнего угла мастерской, наполненной сочными лучами еще жаркого сентябрьского солнца. Ее звали Лилу. Эти волшебные слова, сказанные тонким и слегка писклявым голосом, мгновенно разрядили накаленную обстановку. Все с облегчением посмотрели на нее, как на спасительницу, кроме препода, который хитрым взглядом старой лисы показывал свое недоверие в отношении высказанных слов, и подойдя к окну двусмысленно вымолвил: «Ну ладно, будем ждать, но не более десяти минут, и если она не придет, сама будешь позировать». Довольная и спокойная улыбка на лице Лилу мгновенно исчезла. Она поняла, что своими словами поставила себя в тупик: было бы гораздо лучше молчать про свою подругу, всякое могло случиться, а вдруг действительно она не придет? Студенты, довольные диалогом препода и Лилу, который гарантировал им неприкосновенность и освобождал от бессмысленной роли натурщика, сбросив напряжение, вальяжно раскинулись на своих табуретках и наслаждались утренним ароматом сладкого сентября, который вместе с веселым пением птиц вливался в широко открытое окно мастерской, находящейся на втором этаже четырехэтажного корпуса.

Настенные часы непрестанно тикали. Каждое движение минутной стрелки добавляло черты недовольства на красивом лице Лилу. Она чувствовала себя жертвенным ягненком. Ее даже на несколько минут взяла злость: почему все время, когда она хочет сделать что-то хорошее во всеобщее благо, результат вдруг оборачивается против нее? Она вовсе не хотела пожертвовать драгоценным своим временем, тем более на носу был просмотр, и пригласила свою подругу позировать для всех, чтобы все ее одногруппники смогли работать, не теряя ценные часы перед грядущим экзаменом.

Минутная стрелка настенных часов продолжала двигаться вперед, безжалостно пожирая последние мгновения выделенного преподом времени.

Лилу взглянула на них и отметила для себя, что ее от кресла натурщика отделяла всего одна минута и сорок семь секунд. Она последний раз с надеждой посмотрела в сторону двери, потом нехотя встала со своего места и с обиженным выражением лица, но высоко поднятой головой, словно идущая на казнь Жанна Дарк, медленно направилась в сторону потертого кресла. На пути она чуть задержалась у открытого окна, вдохнула полной грудью аромат утреннего воздуха, который тут же благо повлиял на нее, и уже с улыбкой на лице отправилась в сторону кресла с драпировкой. Вообще-то эта красивая особа умела с легкостью контролировать и прятать свои чувства за безмятежной своей улыбкой. Она иногда вела себя немного странно и непонятно для своих сверстников, которые за ее спиной в шутку называли ее «чудо-девушкой». Лилу, находясь среди друзей и однокурсников, одновременно могла покинуть их пространство и на несколько минут или даже больше исчезнуть в своих внутренних мирах. Она могла о чем-то страстно спорить, и через несколько минут внезапно задать вопрос: «А о чем вообще идет разговор?». Но уровень ее внутреннего мира, безусловно, было на голову выше всех остальных, поэтому другие иногда не понимали ее. Лилу была необыкновенной, красивой и доброй девушкой, и все ее любили.

Она все еще стояла у старого кресла в углу мастерской и смотрела на белую, покрытую трещинами, деревянную дверь перед собой, а скорее всего сквозь нее куда-то вдаль.

— Ну что, Лилу, приступим? — как приговор вымолвил преподаватель, и хотел еще что-то добавить, но его последние слова приглушил режущий ухо скрип открывающейся двери в мастерской. Разбросанные взгляды студентов, которые несколькими минутами раньше сопровождали Лилу до кресла, сразу устремились в сторону полуоткрытой двери, за которой сначала появилась тонкая и нежная рука, а потом робко выглянуло красивое личико девушки. Она, пробегая своим взглядом по лицам, явно искала кого-то, и нежным, неуверенным голосом спросила: «Тут ли находится четвертый курс?».

Каждый из молодых парней, находившихся в этот момент в мастерской, хотел, чтобы она искала именно его. Через пару секунд девушка, не находя того, кого пыталась увидеть, извинилась, и только хотела прикрыть дверь за собой, как радостный крик Лилу остановил ее.

-Ашхен! Заходи дорогая, почему так долго? Мы уже заждались. Эта красивая девица и была спасительницей молодых художников из четвертого курса. Она зашла с легкими, летящими шагами, словно не прикасалась пыльного пола, и сквозь радугу танцующих солнечных лучей, прошла вглубь мастерской, к своей подруге. Они нежной обнимкой приветствовали друг друга, и Лилу показала ей кресло, где минутой раньше она сама должна была сесть.

От ее появления, вокруг как будто стало еще светлее, она была похожа на те же лучи солнца, которые щедро вливались в мастерскую с открытого окна. Своим появлением она рассеяла монотонную скучность и добавила свежие цвета и мажорных нот в атмосферу мастерской. Воздух вокруг мгновенно пропитался ее ароматом, от которого поплыли все парни. Она робко села в кресло, и в ожидании дальнейших указаний, направляла свой одурманивающий и манящий взгляд то на препода, то на Лилу, то на пыльный пол перед собой. Румяные щеки выдавали ее волнения. Лилу уже сидела на своем месте и вместе со всеми смотрела на красивую свою подругу, ожидая одобрении ее позы со стороны препода.

-Мы не будем придумывать ничего сверх нового, расслабься и сядь как тебе удобно, обратился преподаватель к Ашхен, одновременно вопросительно смотря в сторону студентов, как бы ожидая подтверждения своих слов с их стороны. После секундной паузы студенты одобрительно кивали головами. Им было все равно, в какой позе писать эту похоже на дикую нарцисс красоту, для них ее позирование после многочисленных толстых, старых и безобразных натурщиков уже было большим подарком. Все были заворожены необычной красотой Ашхен, в которой можно было раствориться полностью, и исчезнуть навсегда. Она, сидя в старом растрепанном кресле темно-красного цвета с потертыми подлокотниками, слегка откинулась назад, и закинула одну ногу на другую. Прорез с левой стороны в темно-коричневой юбке обнажал ее красивые ноги, от чего в сердца парней (и наверно девушек тоже) хлынула бешенный, неуправляемый поток горячей крови. Она с резким движением головы скинула назад прямые, светло-каштановые переливаясь золотом солнечных лучей длинные волосы, освобождая красивое лицо.

Ашхен была воплощением той античной красоты, которую древние ваятели заключали в мрамор в виде Данаи, и трепетали перед ней, сделав ее своим культом для каждодневного поклонения. Ее серо-зеленые, красивые глаза слегка восточным прорезом действовали на окружающих как дурман майского цветка на пчелу, ее чуть приоткрытые нежно розовые губы, словно лепестки диких роз, растущих среди неприступных скал притягивали как магнит, покрасневшие от волнения щеки, на белоснежном личике прибавляли чистоту и непорочность к ее нежной красоте. Она слегка волновалась, ловя на себя оцепеневшие и сканирующие взгляды молодых художников. Под ее тонкой белой рубашкой, просматривалась трепещущая от волнения девичья грудь.

Скоро придя в себя, студенты начали писать с огромным порывом, словно боясь не успеть запечатлеть эту нежную красоту. Ритмичное шуршание графита об ватман со временем успокоил всех и Ашхен тоже, которая, от волнения все время бегала взглядом по дальним, пыльным углам мастерской.

Студенты охотно погрузились в таинственный, не покоряемый, и глубокий мир великого искусства.

Среди них был один юноша, который с первых секунд ее появления смотрел на нее с большим интересом и трепетом, но в отличие от остальных, вовсе не торопился писать. Его звали Арчи. Он был занят наблюдением внезапного преобразования своего внутреннего мира, за его неожиданным цветением. С первых секунд, как в дверном проеме появилась загадочная красотка, весь мир вокруг него внезапно изменился, и он очутился в залитом ярким светом и незнакомом для себя пространстве. Он очутился в ее пространстве, в ее мире. Это было так внезапно и неожиданно, что юноша даже не успел понять, что случилось. Он просто наблюдал за тем, что происходит с ним и напрасно пытался разобраться, что к чему. Память копаясь в своих полках и ячейках, не находила подобные ощущения ни в его прошлом, ни в его не давнем настоящем, и ни в мечтах будущего, и на его внутреннем мониторе выдавала сплошные вопросительные и восклицательные знаки. Он чувствовал необъяснимую легкость и близость с этой девушкой, как будто знал ее сто лет, хотя видел ее впервые.

Вообще-то Арчи умел завоевать сердца девиц, не прикладывая к этому особых усилий. Пронизывающий взгляд его красивых, черных глаз и утонченные, полны сентиментализмом манеры общения приковывали сердца девиц за считанные минуты. Он, как и наверно все парни и мужчины, неустанно искал среди девушек ту одну, в которой будут собраны все качества идеальной принцессы с мира своих грез. Но чем дальше бродил он в таинственных и запутанных лесах женских характеров, прихотей и натур, тем с большим разочарованием понимал, что в реальном мире вряд ли найдется та единственная, безумно желанная принцесса. Он после долгих и безрезультатных исканий, так и не находя ту единственную, нашел другой выход из этого тупика, решив одновременно общаться сразу со многими красотками, собирая их в одно целое в своем мире. Одни девушки даровали его страстную любовь, но не были пригодны для сентиментальных бесед под ночным небом до утра, другие были добрые и веселые, но в любви были холодны как январский лед, третьи могли часами читать Севака и Байрона, но на пьяных бурных вечеринках совершенно не знали как себя вести. Поэтому, он флиртовал и тесно общался со всеми красивыми девушками, которые появлялись на его горизонте. Но, несмотря на разнообразия биографии его общения, его кредо был: «Быть честным с самим собою и со всеми своими подругами» дабы случайно не поранить их «нежные» сердца, и поэтому, никогда не скрывал от очередной девушки свои намерения, и степень серьезности их отношении.

В целом он был доволен этим. Довольны были и девушки, потому что Арчи был один из тех редких парней, которые одновременно могли быть сентиментальным романтиком и большим авантюристом- хулиганом. Он мог читать красивые стихи, цитировать Сократа и Диогена, и тут же внезапно взорваться с пятикратным матом и кинуться в драку, словно лев, защищая свой прайд от вторжение чужого самца, нежно обнимая красавицу, долго гулять под дождем, разговаривая с ней о высоком, и спустя мгновение, прыгая через лужи и грязь, воровать розы для нее в городском парке, вести беседу о глубоком смысле жизни, и терпеливо слушать ее рассказы ни о чем, блестеть безупречной чистотой и ухоженностью в оперном театре и после, в белом костюме лечь на асфальт среди шумных прохожих, чтобы созерцать полет ласточек в голубом небе. Арчи всегда знал, что надо девушкам, и своевременно давал им то, что они искали. Все его подруги, несмотря на его непостоянность, всегда были готовы принять его с растертыми объятиями, потому, что лучше его вокруг все равно не было.

Но состояние, которое он сейчас испытывал, несмотря на свой большой опыт, совершенно не было знакомо мудрому рыцарю любви, что и отвлекало его внимание от рисования и приковывало к своему внутреннему миру. Однотонное шуршание графита, которое погрузило всех в царство искусства, время от времени возвращало его в освещенную прозрачным ультрафиолетом мастерскую, где медленным танцем, как сверкающие звездочки, оторвавшись от пола непрестанным курсированием ног преподавателя в старом коричневом костюме, кружили мелкие частички пыли. Но он оставался там недолго, снова и снова погружаясь в тот чудесный мир, оторваться от которого пока был бессилен.

После первого часа работы студенты оставили свои карандаши и мольберты, и вышли из мастерской на десятиминутную перемену, позволив отдохнуть и красивую натурщицу, которая целый час, послушно и неподвижно, словно античная статуя, позировала им. Юноша, провожал взглядом красавицу, которая вместе со своей подругой Лилу направлялась к выходу, и как только ее фигура исчезла за дверями, он тут же выпал с ее мира, и очутившись перед белым листом обнаружил, что за час ни разу не прикасался к нему. Белый ватман усмехаясь, с упреками смотрел ему прямо в глаза, но он особо не хотел ссориться с ватманом и испортить свое блаженное состояние, поэтому просто отодвигая ногой свои мольберт, в сторону, вслед за всеми вышел в шумный коридор. Там поверхностно общаясь с остальными на какие-то неважные темы, он боковым зрением ни на секунду не выпускал из виду Ашхен, которая, уже полностью освоилась в новой компании и весело, радостно общалась с небольшой группой девушек, стоящей около больших колонн у окна. Арчи, ждал не дожидался, когда закончится перемена, и она снова вернется в мастерскую, хотя понимал, что и впредь он наверно не сможет ее писать.

-Заканчиваем через пятнадцать минут. Мягкий, но решительный голос препода резко выдернул юношу из бело-золотистого, искрящегося тысячами таинственных звезд мира, и вернул на скрипучий, деревянный табурет в мастерской, перед лист ватмана, на котором за второй улетевший как мгновение час, так же ничего не было сделано. Он поймал на себя удивленный и сердитый взгляд препода, который не находя никакого объяснения в увиденном, спрашивал несколько раз подряд без перерыва: «Ты что Арчи, за столько времени ничего ни сделал?».

-Я..., я сейчас быстро напишу, сказал Арчи уверенно и четко, сам удивляясь своим словам, ведь оставалось всего пятнадцать минут. Однокурсники почти закончили свои работы, и услышав от препода сенсацию, вытянули свои шеи из-за мольбертов, и с большим удивлением смотрели то на Арчи, то на чистый лист перед ним. Они не понимали, почему одержимый живописью Арчи, который не пропускал ни малейшего случая писать с натуры, сидел почти два часа, и ни разу не касался карандашом ватману, пропуская такую редкую возможность писать красивую натурщицу. Он не обращал внимания ни на кого и не отвечал на их почемучки, словно его вообще не было тут. Потом взяв кусочек самого мягкого графита, медленно и спокойно поднял руку вверх, рисуя эллипс в воздухе словно дирижер, и замер. Однокурсники с удивлением, наблюдали за непонятным поведением Арчи. После несколько секундной паузы он резко опустил высоко поднятую руку и внезапно как смерч обрушился на белую бумагу. Ватман, который два часа оставался не тронутым, за считанные минуты, словно касанием волшебной палочки преобразовался и наслаждался красотой, которую перевел на нее Арчи. Однокурсники с преподом став в полукруг за его мольбертом, и затаив дыхания следили за происходящим. Арчи словно одержимый, писал одновременно двумя руками, графитом, углем, ластиком, карандашом, пальцами. Одним словом, он всем своим существом обрушился на лист ватмана.

Ашхен, которая не могла двигаться и видеть, что там твориться, так как еще позировала, широко раскрыла глаза, не понимая в чем дело, и почему вся группа и препод толпились вокруг того юноши с искрящимся глазами. Цунами так же внезапно прекратилось, как и началось. Юноша сделав последний штрих, небрежно швырнул кусочек графита на мольберт, потом украдкой посмотрел на свои руки, которые по локоть были в графите и вставая с места, спокойными шагами направился к выходу ни разу не взглянув в сторону своего шедевра, оставляя однокурсников и препода стоять у своего мольберта с открытыми ртами.

Уже в коридоре все подходили к нему и с удивлением спрашивали: «Как ты так смог, что случилось?» А он со спокойной улыбкой, как будто ничего и не произошло, пожимал плечами, действительно не понимая, как так получилось. Скоро из мастерской вышла Лилу со своей подругой. Они, приятно улыбаясь, прошли мимо Арчи в сторону мраморных лестниц, которые вели вниз со второго этажа храма искусства. Арчи понял, что упускает ее с рук, и чуть замешкавшись, оставил всех со своими вопросами и полетел вслед за девушками. Догоняя, он остановил их уже у входных дверей первого этажа и с улыбкой, предавая слегка обвинительный тон своему голосу, обратился к Лилу: «Вот как ты поступаешь с друзьями, ты уже провожаешь свою подругу, так и не знакомя ее со мной?»

Лилу хорошо зная Арчи, чем кто-либо другой в курсе, посмотрела на него с вопросительной и подозрительной улыбкой, и вежливо представила свою подругу. Они вместе вышли с художественного корпуса, и пошли провожать Ашхен, направляясь в сторону парка, находящегося через дорогу. Дойдя до него, Ашхен поблагодарила и предложила их вернуться к занятиям в институт, выражая желание дальше идти одной. Арчи как настоящий джентльмен, тут же с легкостью пожертвовал занятиями в институте, для дальнейшего сопровождения сияющей красоты. Лилу приятно улыбаясь, еще раз поблагодарила свою подругу, и легкими шагами направилась обратно в институт.

Процесс был запущен.

Арчи и Ашхен медленно направились вниз по парку, в сторону небольшого искусственного озера. Разные темы и мысли в виде красивых слов сами по себе выливались из их уст, но они, особо не обращали внимание на содержание этих мешающих на самом деле слов. Они чувствовали друг друга так тонко, что высказанные слова, даже самые красивые, вовсе теряли свой смысл и просто кружились вокруг них в виде общего звукового фона. Скоро ее нежная рука оказалась в руке Арчи, а другая его рука легла на ее тонкий стан. От нежных прикосновений их тел оба растворились и влились друг в друга. В тени широколистых дубов и приятно пахнущих мимоз им никто не мешал проникать и обменяться своими мирами. У обоих было странное ощущение, что они давно знали друг друга, и сейчас встретились после долгой разлуки. Ашхен тоже призналась, что утром, когда она впервые вошла в мастерскую, ее внимание так же приковалось к Арчи, и с ней тоже происходило что-то не понятное, но она приняла это как за общее волнение, и приказала разуму быстро заглушить эти чувства.

Часы летели один за другим, Арчи и Ашхен не чувствовали их.

Скоро стемнело. Последние багрово-оранжевые лучики сентябрьского солнца робко цеплялись за рваные края сине-серых туч, которые уже на половину завоевывали небосклон у уходящего солнца. Пара, неохотно встала с лавочки находящиеся возле большого куста сирени, и медленно направилась в сторону метро. Вечерний воздух после дневного солнцепека был пропитан запахом нежных декоративных цветов растущих в парке, и зеленых больших деревьев тянувшихся вдоль тротуара с обоих сторон. Ласточки, под острыми углами виртуозно рассекая вечернее небо, лакомились обильной стаей комаров и мошек.

Расставшись у станции метро, Арчи и Ашхен договорились встретиться на следующий день после занятия. Ночь своим нежным саваном окутывал сентябрьский город.

В полдень следующего дня, после утомительной начертательной геометрии, Арчи и Лилу спасаясь от духоты институтских аудитории, вышли из корпуса художников и направились в сторону небольшой комнаты, которую он снимал рядом с институтом, на айгестане. Обогнув четырехэтажное здание слева, они оказались на узком переулке между небольшими красивыми домами среди фруктовых деревьев, и через пару минут уже в мастерской у Арчи.

u_okna.jpg

Комната на цокольном этаже двухэтажного дома из черного Аричкского туфа, одновременно являлась и мастерской и комнатой для проживания Арчи. Там было очень уютно и приятно, и они уже несколько лет, время от времени забегали туда, иногда прямо с занятия, чтобы уединиться и отдаться безумным и сладким порывам нетерпимой страсти. Так и на сей раз.

Прошел почти час. Приятная прохлада уютной полутемной комнаты, смещаясь не мене приятным и привычным запахом масленых красок, после бурных наслаждений усиливала расслабленное состояние Арчи и Лилу, все сильнее приковывая, их обнаженные и красивые тела на которых еще не остыла огонь страстной любви, к старой, железной скрипучей кровати. Несколько ярких солнечных лучей бесстыже проникая сквозь щель закрытых красных занавесей, из плотной ткани, вырывали из приятного полумрака комнаты угол деревянного стола, и через узоры красно-коричневой скатерти скользили на верх по глянцу керамического тела темно-зеленого кувшина, и запутавшись в веточках и лепесточках свежесорванных пестрых цветов и в спелых фруктов на столе, рассеивались по всей комнате, как лучи разноцветных прожекторов рассеиваются в крутящем зеркальном шаре в ночном клубе.  Самые смелые из этих лучиков, ни обращая внимание на присутствие Арчи, проникали еще дальше, до красивых обнаженных бедер Лилу, и нежно обнимая их, вовсе не торопились уходить.

Иногда у Арчи от их с Лилу слияния, рождались прекрасные произведения. Он мог внезапно вырваться из страстных объятий красотки, и тут же взяв в руки кисти и краски не менее страстно отдаться объятиям живописи, и потом внезапно сбросив кисти, снова вернуться к ней. В этом уютном уголке, им некто не мешал, время от времени плетет абстрактный и загадочный гобелен чувств из ярких контрастных нитей своих страстей и тонких постельных тонов многогранного искусства.

Арчи и Лилу погружаясь в музыку тишины с полузакрытыми глазами, молча, кружились в танце полумрака с бесстыжими лучами. tenchank.jpg

-А знаешь, я через несколько часов встречаюсь с твоей подругой Ашхен, сказал Арчи, пальчиком играя с приятно пахнущими волосами Лилу. Мы вчера до самого вечера были в парке вдвоем. Лилу с характерной себе спокойностью и со сдержанной улыбкой, которое одновременно выражало и легкое безразличие, и подозрения, произнесла: «Ну как она тебе»?

Пока не могу понять, что и как, но явно со мной что-то происходит. Ты же видела что я творил вчера в мастерской за несколько минут до окончания занятия, и знаешь, потом все это продолжалось уже в парке, только другом, более тонком и глубоком ракурсе.

Вообще-то Лилу и Арчи испытывали друг к другу нечто больше, чем просто влечение и страсть, это было похоже, скорее всего, на дружбу, если конечно слово дружба уместна для выражения особых отношений между противоположными полами. Они могли спокойно делиться друг с другом своими тайнами и опытами, разговаривать на любые запретные темы, искренне радоваться успехами друг друга, как в бескрайних просторах искусства, так и на личном фронте. Лилу знала, что пламя Арчи хватало на всех, и он кроме нее, одновременно флиртовал с ее близкими подругами и не только. Арчи тоже знал, что у Лилу есть любимый человек на стороне. Они делились событиями из своих личных миров, помогая, и поправляя друг друга дружескими советами. Не смотря на то, что их отношения были очень близкие, в прямом смысле этого слова, у них совершенно отсутствовало чувство ревности, к чему они сами иногда удивлялись. Арчи хорошо был знаком и с ее родителями, и иногда бывал в гостях у этих замечательных людей. В их гостеприимном доме часто собирались друзья Лилу, которых ее родители всегда принимали с радостью, и щедрыми угощениями.

Чуть позже, Арчи и Лилу плескаясь в бесчисленных искорках солнечных лучей, ломающихся в полутемной комнате об букет пестрых цветов, не торопясь оделись и довольно полученными наслаждениями, вышли в еще жаркий сентябрь.

Через несколько минут дойдя до института, Арчи оставил Лилу и, повернув налево, направился в сторону парка, где скоро должна была появиться нежная вчерашняя красота. Сидя на лавочке под куполом большого клена он все время смотрел на часы, мысленно торопя время. Скоро вдали парка, словно из тумана нарисовалась знакомая тонкая фигура Ашхен, которая теми-же легкими шагами как вчера, двигалась в сторону Арчи. Он встал с места и направился к ней навстречу.

Они радостно приветствовали друг друга. Арчи нежно обняв Ашхен за тонкую талию, и осторожно прижав к себе словно боясь сломать драгоценную хрупкую хрусталь, медленно повел ее в тень широколистых дубов и кленов.

Дни и месяцы в блаженном дурмане улетели один за другим. Юноше, зная по многолетнему, личному опыту, все ждал, когда его чувства потускнеют, и драгоценный хрусталь, обогащая его опыт, исчезнет из его мира навсегда, оставляя там лишь приятные воспоминания, и словно очередная прочитанная книга ляжет на полки его памяти. Но почему-то этого не происходило, и со временем у него наоборот погас интерес к другим не менее красивым своим подругам. Они один за другим исчезали из его орбиты, освобождая все больше пространство для Ашхен.

У нее, как не странно, был редчайший женский дар завоевательницы. Она, хорошо зная о связях Арчи с другими представительницами прекрасного пола, упорно, месяц за месяцем завоевывала огромное пылающее его сердце, не противными сценами ревности и скандалов (как обычно поступают все женщины), а холодной и гордой терпеливостью. Этим сильным и редчайшим даром владели не очень многие представительницы слабого пола, в крайнем мере в огромном мире Арчи не было никого кроме нее. Каждый раз, узнав о похождениях Арчи, или случайно став свидетелем, она вместе скандала и шума с большими объятиями встречала своего Дон Жуана, словно ничего не замечала, этим, день ото дня, внеся невидимые на первый взгляд, но далеко идущие коррекции в его мире. Арчи сам иногда удивлялся ее непогодам мудрым поступкам, несмотря на то, что ей было всего девятнадцать, и со временем он все чаще стал возвращаться к ней, с каждым разом все дольше оставаясь в ее мире.

Арчи знал, что мужчины по своей природе хищники и завоеватели. Им все время нужно утверждаться в своих способностях в покорении новой добычи, и расширении своего жизненного пространства. Они всегда без оглядки готовы расстаться с теми женщинами, которые пытаются отнять у них, или укоротить их природную сущность. Но бывало, что иногда встречались такие женщины, которые владели редким врожденным даром, быть высшее всего этого, оставаясь недосягаемой там, высоко в небе, среди белых облаков мудрости. Такие женщины могли своим безмолвием, безграничным терпением, и искренностью шаг за шагом овладевать всем сердцем мужчины, совершенно не оставляя место для других, и со временем становиться для него той самой прекрасной, желанной и единственной. В конце концов, вся суть и цель в действиях хищника и заключалась в том, чтобы поймать или встретиться именно с той самой прекрасной, желанной и единственной.

Арчи ощущал тонкими нитями своих чувств, что он наверно встретил именно ту единственную, которую искал, и со временем еще больше стал дорожить редким драгоценным хрусталем, в котором искрились многомиллионные лучики его горячей любви. Он, с удивлением замечал, что даже с Лилу они стали встречаться редко, несмотря на то, что от Ашхен не получал той изобильной и страстной физической любви.

Они с Ашхен встречались уже почти год. За это время он неоднократно побывал у нее в гостях и был знаком с ее родителями. Вообще у них была очень веселая и интересная компания. Они часто ходили в гости друг к другу, любили ездить в походы и на разные экскурсии, одним словом, не пропускали ни малейшую возможность жить на полную катушку, и за пару лет уже успели побывать во многих чудных уголках прекрасной своей страны.

Приближались майские праздники. Их веселая компания решила съездить на несколько дней к Гегардскому монастырю и к храму Гарни. Оба чуда архитектуры находились недалеко друг от друга в ущелье реки Азат, всего в сорока километрах от Еревана. Там в это время года было особо красиво и дивно. Кроме того рассказывали, что в это время наступает брачный сезон у небольших, безобидных для людей змей, которые обитают только в тех краях, и их брачный танец представляет собой очень красивое и незабываемое зрелище, на которое стоило обязательно посмотреть.

В один из жарких майских дней шумная компания студентов, как и планировала, покинула знойный Ереван и направилась в сторону Гарни и Гегарда. Сначала на автобусе, потом в кузове старого грузовика, деревянные борта которого еле держались, грозя отпасть при каждом повороте, что добавляло острых ощущений в их поездке, они с веселыми шутками и криками доехала до прекрасного Храма Гарни.

garni1 81

Древнеармянский языческий храм Гарни, был построен рабами-греками в первом веке н.э. рядом с одноименным поселком, и был посвящён языческому богу Солнца Митре. Прекрасный вид, который открывался от смотровой площадки у храма, завораживало всех. Полуразрушенные стены крепости и храм Гарни, занимали господствующий над прилегающей местностью треугольный мыс, огибаемый рекой Азат с двух сторон. Недалеко от храма еще сохранились древние остатки царского дворца и здание бани, сооружённое еще в третьем веке н.э., полы которой, были украшены красивой эллинистической мозаикой с фигурами русалок, сказочных рыб и мистических существ обрамленными в рамку из сложных орнаментов и узоров. Это приковывало внимание молодых художников, и они с восторгом и с удивлением, долго кружились вокруг этих чудесных мозаек, которые, несмотря на то, что были созданы более тысяча семьсот лет назад, совершенно не потеряли свои сочные цвета и четкость линий.

Арчи, не упуская возможность, с удовольствием написал несколько удачных этюдов с античным храмом. После несколько замечательных часов у Гарни, и вкусного пикника, они по извилистой горной дороге направились дальше в сторону не менее красивого и величественного храма Гегард.

_xl1 591

Монастырский комплекс Гегард, так же как и Гарни вырос среди скал над ущельем реки Азат, и гармонично сливался с ним. Он был частью стремящихся ввысь этих суровых скал. В Армении почти все храмы и монастыри строились в горных местах, и часто из камня, добываемого в той же местности, и поэтому храмы и монастыри гармонично сливаясь с горами и со скалами, становились частью их.

Согласно преданию, Гегардский монастырь был основан в IV в. на месте священного источника, берущего свое начало в пещере. Поэтому изначально он получил название Айриванк, что означал «Монастырь пещеры». Основателем монастыря был Св. Григорий Просветитель. Позже его переименовали Гегардским монастырем, что дословно переводилось как «Монастырь копья». Название монастырского комплекса происходило от копья Лонгина, которым пронзили тело Иисуса Христа на Кресте, и позже было привезено в Армению апостолом Фаддеем в числе многих других реликвий, и по сей день храниться там. Впечатляющие, вздымающиеся вверх утёсы, окружающие монастырь, смотрелись как огромная драпировка на фоне прекрасного натюрморта, созданной совместными силами человека и природы. Некоторые храмы монастырского комплекса полностью были выдолблены внутри скал, они были необучаемой красоты, и поэтому всем не терпелось быстро поставить палатки и подняться к монастырю.

large1 c15c707e1

Справа чуть ниже дороги, которая шла к Гегарду, среди деревьев была небольшая красивая полянка, рядом которой грохотала река Азат. Лучше мест не могло быть для ночевки, и студенты дойдя до нее и скинув с себя рюкзаки, весело приступили к обстановке лагеря. Некоторые ставили палатки, другие приносили воду, третьи собирали хворост для костра, четвертые занялись приготовлением пищи... Им было не впервые, и поэтому через пол часика все было готово. После того, как удобно устроились и вкусно покушали, все по не очень крутой извилистой тропинке направились наверх к монастырю. Со всех сторон ввысь уходили скалы, на которых были видны небольшие пещерки, в которых по преданию, спасаясь от гонения, жили первые Христянские монахи. Говорилось, что ангелы Господа, опуская с небо веревки, помогали монахам спускаться по вертикальным скалам в пещеры, и потом подниматься наверх.

sam_2159

Был уже полдень, в это время суток солнце разбросалось своими жаркими лучами с особой беспощадностью. Вся живность, включая и людей, пряталась и спасалась от ярких лучей в тени кустов и деревьев, но жизнерадостным студентам жара вовсе не доставляла особых неудобств, они, весело шутя, и бегая друг за другом, даже не замечали ее. Выходя из ущелья, все вдруг замолкли, и с восторженным удивлением в глазах остались стоять на своих местах как прикованные. Всё пространство вокруг них кишело небольшими красно-оранжевыми змеями. Везде и повсюду эти красивые существа, скрутившись и переплетавшись меж собой, медленно вертелись на горячих камнях. Это и был их брачный танец, которую они виртуозно исполняли, вкладывая в него всю энергию и глубину змеиных чувств, диктованным одним из самых сильных инстинктов: продолжения рода. Изящно симметричные и разноцветные орнаменты на их блестящих телах искрились, то отражая, то приглушая яркие лучи солнца. Их красивый танец заворожил всех, и студенты, забыв обо всем, еще долго стояли и с восторгом смотрели на это необычное объяснение в любви.

У Гегардского монастыря столько было интересного и красивого , что день улетел как одно мгновение.Вечерело.

С уходом солнца в Гегардском ущелье стало слегка прохладно. Все очень довольны проведенным днем собрались у костра и занялись приготовлением ужина. Арчи взял в руки гитару. Веселая песня, с приятной мелодией оторвавшись от его губ и гитарных струн, соревнуясь с шумом горной реки, эхом отдававшимся в ущелье, вливалась в кастрюлю, прибавляя вкуса готовившемуся ужину. Он когда-то во время похода, за одну ночь у костра выучил игру на гитаре на трех аккордах, и со временем оттачивая мастерство, своими песнями умел вносить в компанию веселье, а при желании даже и романтичную грусть. После ужина все разошлись ненадолго и с наступлением темноты снова собрались у костра, и охотно отдались интересным, будораживаюшее богатое творческое воображение рассказам. У Арчи, был настоящий клад таких рассказов, порой самим выдуманных, и он, будучи искусным рассказчиком, с легкостью мог иногда так импровизировать и накалять ими обстановку, что некоторые девушки закрывали уши и глаза, а рядом сидящие автоматично крепко прижимались к нему, от чего ему было особо приятно. Интересные часы одни за другими исчезали в дыме костра, который тянулся к давно уже зажигавшимся в ночном небе бесчисленным, сверкающим звездам.

Арчи сидел обнимая плечи своей Ашхен, и лишь ненадолго оставлял ее, и то и для того, чтобы ухаживать за костром.

Скоро усталость от бурно проведенного дня все-таки взяла вверх над стойкостью к бессонной ночи у костра, и ребята одни за другими стали удалятся в свои палатки, чтобы отдаться приятному и неизбежному сну.

На вопрос Ашхен: «Не собирается ли Арчи идти спать?», он ответил отрицательным жестом головы, добавляя тихим и спокойным голосом, как бы боясь нарушить тишину: «Что он всю ночь собирается впитывать аромат сверкающих звезд и слушать мелодию горящего костра».

Арчи жил в своем особом, прекрасном мире, питая свой организм ощущениями и чувствами больше, чем обычной пищей. Он, ни за что бы, не упустил возможность насладиться таинственной и глубокой ночной тишиной Гегардского ущелья, в которой бесследно растворялся глухой треск горящих в костре сухих веток и звонкое журчание реки Азат. Лилу так же наслаждаясь теплой ночной тишиной, отказалась идти спать. В этом они были похожи. Оба всегда готовы были пожертвовать предложениями трезвого рассудка в пользу новых ощущений и эмоций. Для них было совершенно глупо оставить такую приятную мелодию костра и манящий танец звезд над острыми выступами черных скал, и удалиться, пусть даже в сладкий, но бесчувственный мир сна.

Ашхен отказавшись от предложения Арчи провести ночь у костра рядом с ним, удалилась в палатку.

Лилу и Арчи оставаясь вдвоем, долго и интересно общались на разные темы. Они, не торопясь, с большим удовольствием трогали, и скользящие, не уловимые грани философии, и тайные, порой искаженные события истории, и высокие, недостижимые вершины искусства, и мысли о большой любви и о смысле пребывания в этом мире, и многое другое... Им всегда было о чем поговорить друг с другом. В паузах, они молча созерцали танцующую с темнотой огонь. Теплая ночь ласково сопровождала их в своих путешествиях в глубь себя.

Время от времени кто-то, выходил из палаток, и составлял им компанию, но этих ребят долго не хватало, и они снова удалялись спать, оставляя Арчи и Лилу в объятиях поющей тишины, среди Гегардских скал.

Глубокая, темная ночь со своими причудливыми тенями так и продолжала флиртовать с желто-оранжевыми языками костра. Скоро пламя страсти их флирта перекинулась на Арчи и Лилу, и они сошлись в горячем поцелуе. Жажда безумной страсти быстро освободила их красивые тела от мешающей одежды, и они со сладкими стонами нежно переплелись меж собой. Далекие звезды и прозрачная тишина, нежно обнимая Арчи и Лилу, завидно любовались ими.

Было так прекрасно полностью исчезать и раствориться в пламени страсти среди высоких скал обрамляющих осыпанным миллионами сверкающими звездами небо над головой. Холодный, серебристый лунный свет, смещаясь с горячими оттенками огня, искрился и блестел в нектаре любви на их молодых обнаженных телах. После безумной страсти они не торопились уничтожать последние остатки сладких мгновений и в объятиях друг друга оставались лежать у костра, глядя на медленный танец мерцающих звезд. Арчи вдруг боковым зрением заметил в несколько метров от себя фигуру Ашхена, которая словно античная статуя неподвижно застыла в темноте и смотрела на них. Это раздражало его. Ему даже как-то стало не по себе.

Ашхен с первого дня знакомство с Арчи хорошо знала об их отношениях с Лилу, и не только. Обычно она в таких ситуациях, когда «случайно» становилась свидетелем подобных сцен, мудро удалялась, сделав вид, что нечего не заметила. А сейчас, почему-то стояла в темноте, и ни двигаясь с места, смотрела на них. Арчи удивило ее не понятное поведение.

Первые месяцы их общения они даже несколько раз за чашечку кофе обсуждали эту тему, и он внятно объяснял ей, почему встречается одновременно со многими девушками, включая и ее подругу Лилу. Он объяснил еще, что получает от общения с Лилу то, что пока не готова дать его Ашхен. Она со своей стороны все понимала правильно и относилась к этому, скажем терпимо, зная, что все это носит временный характер, и как только она откроется Арчи полностью, он перервет всякую близкую связь с остальными, и мудро, шаг за шагом приближалась к этой цели. Но теперь в ее поведение было что-то странное, с оттенками непредсказуемости.

Ашхен увидев, что Арчи заметил ее, еще несколько секунд продолжала стоять неподвижно, как бы что-то перевешивая внутри себя, а потом тихо растворилась в темноте, как и появилась. Арчи продолжал лежать у костра с Лилу, которая ничего не заметила. Он смотрел в звездное небо и пытался понять то незнакомое чувство тревоги, которое внезапно возникло у него.

Почему тревога? И почему сейчас? Задавал он себе вопрос. За целый год общения с Ашхен, он впервые почувствовал, что все это время небрежно жонглировал драгоценным хрусталем, который все это время «принадлежал» только ему, и понял, что любой момент может уронить и разбить его.

Они с Лилу оставались у костра еще час, а потом Лилу пожелав спокойной ночи, удалилась в свою палатку. Арчи закинул в костер несколько сухих веток и под их приятный треск наблюдал за собой, анализируя появление нежданного чувства внутри себя. Костер после небольшой передышки снова ожил, и пытаясь пожирать бездонную ночную темноту, своими оранжевыми языками вцепился в схватку с ней. Причудливые тени, снова проснувшись, вылезли из-за камней и деревьев, и словно мифические фигуры начали плясать вокруг Арчи со всех сторон. Он внимательно наблюдал за их танцем, медленно осознавая, что настал момент, когда надо сделать выбор между тем, хорошо знакомым, прежним образом жизни со многими красотками, и той, чистой и верной преданностью, что дарила его Ашхен.

Свешивая все, что было внутри себя, он неожиданно для себя, мгновенно сделал выбор в пользу Ашхен. Да, именно в ее пользу. Этот трудный выбор, на которую он не решался в течение целого года, всего за доли секунды, под пением яркого костра отнял у него всю ту огромную и сверкающую часть его жизни, и оставил ему только Ашхен. Он осознал, что больше не хочет никого. Ему нужна была только она и больше никто. Он готов был пожертвовать всеми ради нее. Арчи сильно захотел обнять Ашхен и прижать ее к себе. Он встал и медленно пошел в сторону их с Ашхен палатки. Дойдя до нее, он погасил свет фонарика, осторожно и тихо открыл входную молнию, чтобы не разбудить спящую свою любовь, и наполовину залез внутрь. Украдкой, снова включая фонарик, дабы в темноте не наступить на Ашхен, он словно пораженный ударом молнией окаменел на месте. Какие-то непонятные слова, застревая в его горле, царапаясь, медленно вырвались наружу и тут же угасли. Его дарящие страстные поцелуи губы сжимались и искривились от ощущения глубокой внутренней пустоты, порожденной внезапной болью.

Ашхен сладко спала в крепких объятиях близкого друга Арчи. На их довольных лицах отражалось недавнее состояние блаженства. Арчи выключил фонарик, и медленно закрывая за собой молнию, уходил в глубокую темноту, которая была больше с его внутренней стороны, чем снаружи.

«Драгоценный, небесно чистый хрусталь» разбил себя в грязи противной лжи и притворства.

Арчи сидел у костра и наблюдал, как в огне исчезали последние осколки, разбившись вдребезги хрустального замка притворной чистоты. Он смотрел в огонь и хотел, чтобы языки пламени поглощали всю ту картину, которую он только что увидел. Несмотря на то, что всего пару минут назад, тонкие ростки его нежных чувств, которые так долго и тяжело созревали, удобряясь искренностью и доверием, и поливаясь влагой любви и преданности, мгновенно и безжалостно были корчеваны дешевым поступком друга и коварным обманом любимой, он оставался совершенно спокойным, и внутри себя гордился собой. Ведь всего несколько минут назад, еще до того, как судьба подарила ему все это, он смог принять трудное для себя решение, перечеркивающее и отнимающее прежний привычный и уютный образ жизни и открывающее ему новые, незнакомые и неведомые горизонты. Он чувствовал даже странную радость, и был благодарен судьбе, ибо не успел признаться ей о своем решении, и этим спас нежные, глубокие, только что созревшие свои чувства от растерзания всепожирающего, коварного обмана.

За считанные секунды потерять ту единственную, которую всего несколько минут назад он считал воплощением своего идеала, и готовился дальше двигаться по жизни только с ней, и разрушить замок, который он, порой сражаясь самим собой, возводил за год до самых небес, было нелегко, но еще тяжелее было так дешево терять друга, которого уважал и любил многие годы. Арчи особо не причинила боль сцена измены Ашхена с близким его другом, у него у самого было много подруг, ему было досадно за ее коварный обман и низкое притворство, течений целого года. Ведь он в отличие от них, ничего не скрывал, и никогда не прятал истину за ширмой «верности» и «дружбы», даже в вопросах о своих похождениях, он словно доблестный рыцарь из средневековья, всегда оставался честным с самим собою и с друзьями, веря, что они так же честны с ним во всем.

Все равно горькая правда, которая открылась ему пару секунд назад под тусклый лучик фонарика, была более желанной, чем сладкая ложь, которая скрывалась целый год, за ярким блеском «чистого» хрусталя.Серебристый диск полнолуния, начертив дугу в небе, уже удалился за темными скальными вершинами.

Небо стало светлеть, один за другим поглощая тускнеющих звезд. Арчи, сидя на небольшом камне у костра и смотря на уже тлящихся углей, спокойно и умиротворенно провожал уходящую ночь, которая так много отдала и одновременно отняла у него. С появлением первых солнечных лучей он, полностью созревая, смог уже позабыть почти все, и даже начал делать робкие попытки простить их.

Ребята потихонечку стали просыпаться и вылезать из своих палаток. Звездная ночь унесла свою тайну с собой. Никто не догадался, какая она была для Арчи, даже не «лучший» его друг, и не «лучшая» его подруга, которая ничего не подозревая, подошла к Арчи, и со своей привычной ласковой улыбкой, как ничего не бывало, спросила: «Дорогой, ты так и сидел у костра всю ночь?» -Да, отвернувшись от нее, бросил Арчи через плечо, направляясь в сторону бурной горной реки, чтобы смыть в его холодных водах последние остатки дешевого обмана в дружеской улыбке и грязного притворство в признаниях любви.

Раздевшись догола, он кинулся в пучину волн быстротечной реки Азат. Ледяная вода покалывала тело Арчи миллионами своими иголками из маленьких ледышек, миллиметр за миллиметром очищая и обновляя его.

Через день веселая компания молодых студентов покинула чудный уголок Гегардского ущелья. Их провожали красивые, украшенные пестрыми орнаментами скрутившись меж собой танцующие змеи, которые продолжали еще вкушать сладость змеиной, чистой любви. Арчи со спокойной улыбкой любовался ими. Он уезжал из Гегардского ущелья, унося с собой красивый танец влюбленных змей, оставляя там взамен, свою дружбу и любовь.

По большому счету он был благодарен обоим, за тот ценный урок, который они преподнесли ему, сами этого не подозревая, и который навсегда убрал с его взора розовый занавес наивного доверия. Ведь впереди была вся жизнь, и на много хуже было бы идти по ней с розовым занавесом наивной доверии.Мир, и все красавицы в нем по-прежнему раскрыли Арчи широкие свои объятия, только он уже был другим. PS. Арчи не мог тогда знать, что это нежеланное для него событие, спустя многие годы спасет не менее неприятную и нелепую ситуацию в его жизни. Наша жизнь похоже на огромную, прекрасную и загадочную мозаику. Она состоит из многих не мене прекрасных, маленьких частичек, пазл, под названием: событие, которые мы, переживая ежесекундно, добавляем в нее, чтобы потом в конце наших дней получить полноценную картину своей жизни. Каждый раз, видя перед собой только маленькую частичку большой мозаики, мы подобно идущим в темноте спотыкаемся, и обижаемся на судьбу, не понимая, что все то, что случается с нами, является неотъемлемой частью связующего звена в большой картине мозаики нашего прошлого, настоящего и будущего. И мы, безусловно, достойны тем событьям, которые случаются с нами.

Рассказ посвящаю моим замечательным студенческим друзьям, а именно: Еранчо, со своими прекрасными подругами Шогакат, Лусо и Ашхен, Жоржу, «сундук» Араму, Карине, Само, Гранту, Карену, Србуи, Степану, Гоге, Чибу, Эмилю и всем остальным, перечисление которых займет больше страниц, чем этот рассказ.

index

      «Блеск-Эранчо»

kat.jpg

     «Чувства-Шогакат»

ashxen-veter_erebuni.jpg

     «Ветер Эребуни-Ашхен»